ВАЛЕРИЙ ИВАНОВ "ХОЛСТОМЕР И ДРУГИЕ"

Говоря о новом спектакле Актерского дома» «Холстомер» по рассказу Л.Толстого, не могу не вспомнить легендарный одноименный спектакль Георгия Товстоногова в ленинградском Большом драматическом театре, который посчастливилось посмотреть дважды: в 70-е, а затем в 80-е годы прошлого столетия. Конечно, здесь у нас все совсем по-другому. На крошечном пятачке камерной сиены Дома актера один-единственный исполнитель - Олег Белов. Лицедействуя и перевоплощаясь в персонажей толстовского рассказа, в течение часа с небольшим он полностью владеет вниманием зрителей, погружая их в перипетии драматической судьбы старого мерина, вызывающие немало ассоциаций с тем, что суждено переживать и - по Л.Толстому - «странной породе, которую мы называем людьми».
Представлять ведущего актера академического театра драмы заслуженного артиста России Олега Белова нет необходимости. Что касается автора сценической версии и режиссера-постановщика спектакля москвича Валерия Маркина, то он тоже хорошо известен самарским театралам. В 1990-е годы Валерий был актером нашей академической драмы, особо запомнился его Чонкин в спектакле по повести В.Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Уже тогда Маркин начал пробовать себя в режиссуре, поставив на камерной сцене театра экзотический, модернистски элегантный спектакль «Наваждение» по пьесе М. Метерлинка «Жуазель». Кстати: в этом спектакле главную роль сыграла являвшаяся в те годы коллегой Валерия по самарской сцене, а ныне популярнейший в нашей стране режиссер Нина Чусова.
Все, кто работал над «Холстомером» в «Актерском доме», а это еще и Виктор Котин (сценография и костюмы), заслуженная артистка России Валентина Пономаренко (пластика) и Алексей Адаменко (музыкальное оформление), внесли свой вклад в создание полноценного спектакля, который вовсе не походит на традиционное представление "театра одного актера" - мастера художественного слова, который выразительно читает текст, подкрепляя его проникновенной мимикой.
В "Холстомере" главное - тщательно разработанная партитура сценического действия и подлинность актерского переживания. Спектакль очень точно "вписан" в скромное по размерам пространство. И режиссер, и исполнитель не скрывают сложности стоящей перед ними задачи. Выйдя на тускло освещенную сцену со стоящим на ней цинковым ведром, облаченный в парадный костюм Олег Белов как бы мучительно размышляет над тем, с чего начать. Он уносит ведро за сцену, приносит его вновь, устанавливает обыкновенный венский стул и, облокотившись на его спинку, начинает...
Звучит поначалу едва слышный, постепенно набирающий громкость напев. Кстати, Олег Белов очень музыкален, и в этом еще не раз доведется убедиться по ходу действия. Буквально с каждой минутой происходящее на сцене набирает театральность, в него включаются такие компоненты, как свет, реквизит, музыка, переодевания. Актер-исполнитель все делает сам. Наблюдая за этим, практически невозможно разделить то, что привнесено режиссером, а что самим актером. Важно то, что безусловная режиссерская фантазия Валерия Маркина сочетается в этом спектакле с актерским мастерством Олега Белова. Найдены порой неожиданные визуально-пластические средства выражения, соответствующие звучащему тексту. Действие отнюдь не статично. Напротив, оно полно внутренней и внешней динамики и поэтому зрелищно и по-настоящему увлекательно.
Актер произносит текст от главного персонажа — старого мерина Холстомера, от ерничающего мужичка-табунщика, от исполненного бравады князя, а еще — от автора. И всегда это окрашено правдивым психологическим подтекстом. На наших глазах проходит вся жизнь живого существа — в данном случае лошади, но в этом ощущается нечто глобальное, общечеловеческое. Благодаря выразительной пластике актера зрители видят новорожденного жеребенка с его неуклюжей походкой, затем резвящегося, познающего жизнь жеребца, на которого неожиданно обрушивается тяжкое испытание. Актер искренне проживает все эти метаморфозы. Особо глубокое впечатление производят сцены, рисующие переломные моменты в судьбе Холстомера: учиненное над ним унизительное насилие и. кажется, бесконечный по протяженности бег — погоня, который, в конечном счете, стал для него роковым.
В актерской манере Белова привлекает искренность и естественность, отсутствие какой бы то ни было эмоциональной и голосовой форсировки. Перед нами прошла, глубоко затронув, судьба живого существа.
В своеобразном эпилоге спектакля подчеркнуто обыденно, без аффектации рассказано о последних часах Холстомера, о его смерти и о том, что было потом. При полном свете актер собирает реквизит и, покинув сцену, окончательно закрывает за собой дверь.
Поклоны на аплодисменты в этом спектакле не предусмотрены. Самарские изветия, 2009, 13 мая