Союз театральных деятелей РФ (ВТО)

Королева-жертва в «Дон Карлосе» и королева-палач в «Марии Тюдор» - своеобразные подготовительные ступени к беспримерной, кажется, в истории театра смелости В.А. Ершовой: в спектакле «Мария Стюарт» она попеременно играла то тюремщицу Елизавету, королеву английскую, то пленницу Марию, королеву шотландскую. На первый взгляд, учитывая ранее сыгранные роли, можно подумать, что это было вовсе не так трудно: Елизавету на этот раз звали Марией, а Марию – Елизаветой. Имена переместились, а характеры остались, из двух разных пьес переселившись в одну. У актрисы, живущей по законам штампа и ремесла, наверно, так бы и произошло. У В. Ершовой это было невозможно прежде всего потому, что она каждый раз отчетливо понимает особенности пьесы, особенности драматургических и режиссерских решений.

(Финк Л. Верность драматургу // Финк Л. В гриме и без грима : актеры нашего театра.- Куйбышев, 1965.- С.163-164)

Как постигнуть душу матери, согласившейся сосватать дочери такого кровавого жениха? Актриса сумела и понять и создать образ Елизаветы, сумела потому, что поняла Шекспира: в Елизавете человека и матери меньше, чем королевы. <…> ...всеобщую развращенность двора и знати, торжество уродства и безобразия в их властолюбивых сердцах ясно раскрывает Вера Ершова, играя до сцены своего примирения с Ричардом сначала величественную прекрасную королеву, в затем предельно оскорбленную, несчастную мать. Как всегда, контрастные краски создают особенную отчетливость образа. В данном случае уместно сказать – шекспировскую отчетливость.

(Финк Л. Верность драматургу // Финк Л. В гриме и без грима : актеры нашего театра.- Куйбышев, 1965.- С.169, 170)

Двести раз сыграла королеву Елизавету народная артистка РСФСР В.А. Ершова. Двести раз потрясла актриса зрителя почти невероятной амплитудой душевного состояния своей героини в сцене с Ричардом, когда истерзанная горем мать, потерявшая двух сыновей, так искренне рыдавшая и проклинавшая Ричарда минуту назад, вдруг переходит на холодный деловой тон, начиная сватать Ричарду свою дочь.

 (Тумановская И. Двухсотый спектакль… / И. Тумановская // Волж. заря.- 1972.- 10 июня)

Вера Ершова играла трагедию своей героини и в то же время, пожалуй, даже прежде всего, трагедию самого Бернарда Шоу. Как она слушала его монологи! Как она открывала зрителю эмоциональный смысл этих речей! Восхищение сменялось обидой, радость – грустью, гнев – восторгом. Мимика Ершовой в этом спектакле была так же необходима, как ее слова. Мимической игрой создавалось впечатление и обоюдности и непрерывности жизни.

(Финк Л. Вера Ершова // Финк Л. При свете рампы.- Куйбышев, 1980.- С.136)

…работа В.А. Ершовой в спектакле «Странная миссис Сэвидж» - это подлинное откровение: в этой роли ее талант сверкнул новыми, доселе неизвестными гранями. <…> Глубокая, ювелирная работа В.А. Ершовой заслуживает высокой похвалы. Но вдвойне приятно, что удалась именно эта роль, необычная для нее и для тех, кто внимательно следит за творческим путем интересной, талантливой артистки.

(Табачников С. Безумный, безумный, безумный мир / С. Табачников // Волж. коммуна.- 1967.- 13 апреля)

В «Материнском поле» вновь проявилось блестящее мастерство народной артистки РСФСР В. Ершовой, создавшей убедительный, художественно совершенный образ старой киргизской женщины-колхозницы, столь неожиданный в творческой биографии актрисы, образ женщины, в которой всё от земли, всё от вечной материнской природы. <…> Вся сложная жизнь мужественной женщины проходит на наших глазах. А ведь актриса весь спектакль играет в одном гриме, она не меняется внешне.

(Жданова В. «Материнское поле» / В. Жданова // Волж. коммуна.- 1969.- 1 апреля)

В Толгонай – Ершовой есть убедительность, конкретность этого человеческого характера: уверенные натруженные руки, знавшие всякую работу; скупость в проявлении чувств; и особая надежность, основательность – свойство женщин, привычно взваливших на свои плечи мужской труд и мужские заботы. Но сохраняя достоверность, актриса стремится к обобщенному рисунку. Актриса чувствует слитность, нераздельность бытового и поэтического начал в прозе Айтматова, и главным для нее становится – раскрыть поэтический, обобщенный план образа. <…> В этой роли с какой-то пронзительной чистотой открылось обаяние искусства Ершовой. Артистизм, подлинный профессионализм, умение слушать – зал, партнера, время – переходит в ее творчестве в новое качество.

(Финк Э. Талант человечности / Э. Финк // Волж. коммуна.- 1971.- 16 мая)

Два слова о В. Ершовой (Раиса Александровна) и Н. Михееве (Эраст Петрович). Это чисто водевильная пара занимает в спектакле не столь уж много места, но сыграна она актерами интересно, с чувством меры и стиля. А это, надо полагать, нелегко, когда столько «соблазнов».

(Костин Г. «В это милом, старом доме» / Г. Костин // Волж. заря.- 1972.- 15 апреля)

Свет доброты и благородства, излучаемый Гамлетом, пробуждает и королеву Гертруду. В. Ершова играет ее холодной, надменной, словно зачарованной статным красавцем Клавдием (В. Кольцов). Но ярость Гамлета проникает ей в душу, и она теряет уверенность и спокойствие. Режиссер подсказал ей даже иную, чем в пьесе, судьбу, отнюдь не нарушая правду шекспировского характера. Гертруда видит, как Клавдий вливает яд в чашу с вином, и, ужаснувшись своему союзу с убийцей, спасая Гамлета, сама выпивает отравленный напиток. Эту пантомиму В. Ершова проводит очень выразительно, и спектакль многое от этого выигрывает, ибо мысль в силе Гамлета получает реальное подкрепление

(Финк Л. «Гамлет» в Куйбышеве /Л. Финк // Волж. комсомолец.- 1973.- 25 марта)

Легко, изящно играет В. Ершова свою героиню. Ее Ханума постоянно владеет положением, всегда обаятельна и мила. И она женщина, и ей хочется посрамить соперницу, но вот это понимание важности своего дела обогащает ее характер определенной философичностью. Побеждает в спектакле не просто ум, хитрость, находчивость, - побеждает всё это вместе употребленное ради добра. Артистка очень деликатно показывает эту сложность характера, которая в конечном счете определяет смысл всего спектакля.

(Жоголев Е. «Проделки Ханумы» / Е. Жоголев // Волж. коммуна.- 1973.- 16 октября)

Ершова так играет Марью Сергеевну, что характер героини «Золотой кареты» оказывается неподвластным любым законченным определениям: он изменчив и многогранен.

(Финк Э. Испытание успехом / Э. Финк // Сов. культура.- 1977.- 23 августа)

Особое место в системе образов спектакля занимает мать Марьки – председатель горсовета Щелканова – в сдержанном и эмоционально сильном исполнении В. Ершовой. Глубоко несчастная в личной жизни, Мария Сергеевна находит свое земное счастье в «потоке нужд народных».

(Кушнарев Р. Черный хлеб счастья : «Золотая карета» Леонида Леонова в постановке Куйбышевского академического театра драмы имени М. Горького / Р. Кушнарев // Советская Кубань.- 1978.- 6 июля)

Вера Ершова играла мать Марьки, председателя горисполкома, деятельной, хлопотливой, с головой погруженной в заботы о том, чтобы быстрее поднять на ноги город, разрушенный войной. Большая и талантливая актриса впустила в сердце свою героиню. Согрела ее своей симпатией и сопереживанием. И получился удивительно достоверный и живой образ.

(Вятский А. Как живешь, старый спектакль? / А. Вятский // Волж. коммуна.- 1983.- 12 мая)

Я видел счастливую Лидию Васильевну. Я видел ее веселой, любящей, жизнерадостной.. И это <…> не игра, не маска, не минута напускного веселья. Лидия Васильевна всей долгой жизнью выстрадала убеждение, что она счастливый человек.

(Финк Л. Вера Ершова // Финк Л. При свете рампы.- Куйбышев, 1980.- С.140-141)

В исполнении народной артистки СССР В. Ершовой Люси – само воплощение доброты, заботливости, любви, любви деятельной, выработанной годами, бескорыстной и искренней. Что бы она ни делала, о чем бы ни думала, ее мысли постоянно возвращаются к детям и мужу – только бы у них все было хорошо, только бы они были счастливы, спокойны, здоровы. В. Ершова играет Люси как существо нежное, ранимое, немножко смешное, но вместе с тем пронзительно трогательное. <…> Актриса ведет роль тонко, тактично, не эксплуатируя зрительское сочувствие к героине, и в то же время она способна по-настоящему взволновать сердца своей игрой.

(Денисова А. «Дальше – тишина» / А. Денисова // Комсомолец Кубани.- 1978.- 29 июля)

Личность актрисы В. Ершовой, ее талант <…> включаются режиссером в художественную ткань спектакля, во многом определяя тональность его гражданского звучания, его стилистику.

(Молько В. Эшелон памяти / В. Молько // Волж. коммуна.- 1978.- 22 ноября)

Есть в «Гнезде глухаря» еще одна актерская работа, которая по философскому наполнению вровень с работой С. Пономарева. В. Ершова играет роль жены «Глухаря» Натальи Гавриловны. Персонаж этот, на первый взгляд, служебный и малоприметный. Мне кажется, это сначала актриса умышленно держалась этой скромной «программы» - хранительница очага, мать семейства, верная супруга. Не потому ли ее «мятеж» против мужа был неестествен и носил характер домашнего скандала? <…>…жена «Глухаря» не только терпеливо прожила с ним всю жизнь, не только была свидетелем его перерождения, она сама стала жертвой и молчаливым соучастником жизни ложной, неправедной, фальшивой. Но в отличие от мужа она понимала действительное положение вещей и мирилась с ним!.. И это трагедия, и это приспособленчество, хотя и в других формах, трагедия безответственности, потерянного лица. И эту трагедию В. Ершова играет блестяще.

(Жоголев Е. Театральный сезон: В поисках героя : заметки критика / Е. Жоголев // Волж. коммуна.- 1980.- 28 июня)

В трудной роли Розы Александровны видна великолепная техника В. Ершовой: роль эта требует не просто понимания и чувства, но и тщательной «отделки», ибо состоит как бы из нескольких пластов, соединить их совсем непросто. У Ершовой они соединяются все прочнее.

(Костин Г. «Ретро» / Г. Костин // Волж. комсомолец.- 1980.- 25 июня)

Народная артистка СССР В. Ершова в спектакле играет старую актрису Розу Александровну. Убежден, что во всей ее богатой творческой биографии – это лучшая роль. Как-то не сразу подымается рука написать, да и не принято это, вроде, но она играет свою героиню как великая актриса. Отнеситесь к этому слову не как к превосходному эпитету – другие слова теряют смысл, потому что речь идет даже не о качестве актерской работы, а о совершенно автономном художественном мире, который естественно входя в спектакль, существует еще сам по себе, являя пример самостоятельного познания и отражения жизни человеческой…

(Жоголев Е. Утверждение истины / Е. Жоголев // Волж. коммуна.- 1980.- 23 ноября)

В. Ершова очень точно следует указаниям писателя. Вначале ее Головлева ни на один миг не допускает мысли, что поступает неверно или жестоко. Властность и сила идут от полной убежденности в своей правоте. Она помыкает и мужем, и сыном, кажется, даже не задумываясь, хорошо это или плохо. На лице – ни сомнений, ни жалости. В горделивой осанке, в жестких и презрительных интонациях – ничего женского, материнского. Потом, когда Иудушка растопчет ее благополучие и превратит в приживалку, когда она согнется, помертвеет лицом, почувствует на себе чужой гнет, так и не пробудится в ней истинная человечность. И здесь как раз обнаружится актуальность спектакля.

(Финк Л. «В подкладке сатиры» / Л. Финк // Волж. заря.- 1981.- 5 мая)

В «Визите старой дамы» В. Ершова достаточно узнаваема, хотя я не помню роли этой актрисы, где бы ее героиня была бы так противоречива, парадоксальна даже, и где бы эта разноликость так естественно выливалась в цельный гармоничный характер. <…> В. Ершова и Н. Михеев, каждый из которых палач и жертва одновременно, вполне в ансамбле со всем тем трагическим балаганом, который происходит на сцене. Но есть в спектакле еще одна пронзительная и грустная мелодия, которую не слышат другие персонажи, но зрители слышат превосходно. Тема утраченной человечности, доброты, любви, тема сожаления о содеянном, проклятия той жизни, которая калечит и убивает. Эта мелодия В. Ершовой и Н. Михеева. Она играется совсем иначе, нежели эксцентричный балаган. Это высокая и достойная трагедия, хотя ее участники и не вызывают сочувствия.

(Жоголев Е. Облик сезона : 3. Актеры / Е. Жоголев // Волж. коммуна.- 1981.- 16 июня)

Он [Фрэнсис Бэкон] отступает в спектакле на второй план и перед силой чувства, и перед энергией и силой власти Елизаветы, какой ее играет народная артистка СССР Вера Александровна Ершова. Незаурядной личностью, достойной дочерью своих предков и эпохи предстает ее Елизавета Английская. <…> Елизавета Ершовой умна и обаятельна, надменна и хитра, коварна и обольстительна. <…> Актриса развенчивает ее, но сила личности Елизаветы тем не менее интригует, держит зрителя в плену этого личностного обаяния…

(Жучков В. Что интересно нам в английской королеве / В. Жучков, Г. Семина // Горьковский рабочий.- 1990.-27 июня)

Из женских персонажей, на мой взгляд, выделяются Катерина Ивановна в исполнении молодых актрис Е. Туринской и А. Комраковой и госпожа Хохлакова, великолепно показанная народной артисткой СССР В. Ершовой. Собственно, поскольку в спектакле нет дочери Хохлаковой – Лизы, лица, более важного для романа, чем мать, могло бы не быть и Хохлаковой. Могло бы.., если бы не В. Ершова. Два эпизода, сыгранные ею, - два маленьких шедевра.

(Розенблюм Л. «Найти в человеке человека…» : «Братья Карамазовы» на сцене академического театра драмы / Л. Розенблюм // Волж. заря.- 1986.- 13 декабря)

Что касается тети Полины, которую играет В. Ершова, то раньше про такие создания актерского таланта говорили: «Актриса кружева плетет». Отдавая себе отчет в том, что определение это устарело, кануло в прошлое, все-таки не нахожу другого, столь же верного и выразительного. Это тот самый случай, когда каждая интонация выверена, каждая, пусть самая маленькая, пауза занимает свое место, каждый жест играет.

(Чеботарев А. Не крохотная кроха /А. Чеботарев // Горьковская правда.- 1990.- 13 июля)

И вот Вера Ершова - Сара Бернар. Портрет, отчетливо, - «с натуры». <…> Исполнение скрупулезно «реставрирует» чужой актерский стиль, его законченную красоту, виртуозную внешнюю технику. Как великолепен танец Сары Бернар – Ершовой, когда танцуют… одни лишь пальцы, как прекрасны эти руки, дарующие редкую пластическую миниатюру. <…> Ершова не была бы Ершовой, если бы свела свою задачу лишь к тщательной сценической реставрации. Она создает образ актрисы прошлого так, что он наполняется и содержанием глубоко личным.

(Сохрина А. Актриса / А. Сохрина // Волж. заря.- 1987.- 7 апреля)

Роль у Ершовой строится на резких контрастах и тонких переходах, сложных оттенках чувств, состояний. В ее игре неожиданно и убедительно соединяются яркая театральность, подчеркнутость жеста и слова и нервный, жесткий, обнаженный ритм, магия театра и пронзительность исповеди.

(Идельсон О. Современность старомодного / О. Идельсон // Волж. коммуна.- 1994.- 7 декабря)

В. Ершова и В. Гальченко составили прекрасный дуэт. Мод, на первый взгляд, похожа на прежде уже игранные актрисой роли: миссис Сэвидж, Лидию Васильевну из «Старомодной комедии», тетушку из «Крошки». То же безудержное обаяние, та же сила и жажда жизни, та же очаровательная нелогичность, полное отсутствие рассудочности. И одновременно – удивительная душевная чуткость, отзывчивость. Мод продолжает этот ряд, но не повторяет своих предшественниц. Актриса наделила ее удивительным сочетанием душевной юности и мудрости. Кажется, будто Мод именно потому так прекрасна, так юна, что прожила свои 80 лет, обогатившие ее опытом и пониманием жизни. Не вопреки, а благодаря возрасту. Она словно бы достигла совершенства, высшей ступени развития в своей земной ипостаси.

(Журчева Т. Гарольд и Мод / Т. Журчева // Волж. заря.- 1989.- 7 марта)

В роли Мод – народная артистка ССР В.А. Ершова. Работа актрисы – это поистине торжество человеческой, актерской незаурядности и вдохновения.

 (Баринов В. Эта странная Мод – поистине торжество таланта / В. Баринов // Горьковский рабочий.-1990.- 9 июля)

Ершова подвижна, как ртуть. Она танцует, делает кульбиты, лазает по деревьям, поет. Ненавязчивая, но общительная, эксцентричная и невероятно притягательная. <…> Рядом с нами обыкновенное чудо настоящего искусства.

(Бурлина Е. Ностальгия / Ел. Бурлина // Волж. коммуна.- 1991.- 18 мая)

Характеры героев режиссер <…> выстраивает в двух измерениях – кадрильно-комедийном и в драматическом. Вот Мавра Тарасовна Барабошева в исполнении В. Ершовой. С одной стороны, она героиня кадрили: строгая хозяйка дома, которую все обманывают (внучка тайно встречается с молодым человеком, сын проматывает состояние, садовник мешками таскает яблоки из сада). <…> А с другой стороны, вся темная сила, вся «купецкая» правда на ней держится. <…> Из этого сочетания лицемерия и суровости, комичности и жестокости, слабости и силы складывается характер, точно и талантливо найденный актрисой.

(Журчева О. Кадриль в двух частях / О. Журчева // Волж. коммуна.- 1990.- 14 декабря)

Вера Александровна Ершова встретилась с привычной для себя ролью. «Странная миссис Сэвидж» неожиданно превратилась почти в амплуа актрисы, возникла длинная череда странных, экзальтированных дам. Трудность состояла в том, чтобы придать каждой неповторимое выражение лица, избежать однообразия. До сих пор ей это удавалось, выручали талант и мастерство. Как художник для своих картин смешивает краски из одной палитры, так и артист всякий раз ищет новые мазки и сочетания. Мне кажется, Ершова с присущей ей интуицией и юмором в своей контессе сумела угадать меру ее пребывания в настоящем и прошлом, сочетание реальности и придуманного, игры и действительности.

(Хмельницкий Ю. «Ришелье за нею волочился» / Ю. Хмельницкий // Самарские известия.- 1994.- 6 мая)

Как ни странно, получилось вечно ожидаемое, то есть чудо. Простенькая история из жизни нью-йоркского социального дна 30-х годов, справедливо обозначенная как мелодрама, на сцене самарской драмы превратилась в яркий, праздничный, жизнеутверждающий (не люблю этого слова, но другого не подберу) спектакль, встреченный публикой такой овацией, что содрогнулись стены театра. В первую очередь, это, разумеется, заслуга нашей замечательной Веры Ершовой. …прошу прощения за то, что называю ее просто по имени. Удивительная способность актрисы оставаться всегда молодой на сцене, надеюсь, извинит меня.

(Хмельницкий Ю. Яблочная Вера / Ю. Хмельницкий // Самарские известия.- 1997.- 21 января)

<…> конечно, на первом плане она, «яблочная леди», Анни – Вера Александровна Ершова. Для нее этот театр представления приберег свой самый сильный козырь: когда Анни сбрасывает свои лохмотья и появляется в богатом, элегантном вечернем платье – само воплощение изящества, настоящая леди, - публика не в силах больше скрывать восторга, она разражается долгими и бурными аплодисментами, если бы было позволительно вставать посреди действия, она бы встала. <…> Сыграй другая актриса так же, как играет здесь В. Ершова, она и наполовину не имела бы ее успеха. Публика приветствует в «Яблочной леди» свою легенду, воплощение собственной своей мечты.

(Костин Г. «Яблочная леди» : После премьеры / Г. Костин // Культура.- 1997.- № 4 (3-9 февраля))

С Ершовой произошло <…> странное – она помолодела. Это не комплимент, актриса в них давно не нуждается. Но то, что она в отличной форме, видно даже без красноречивой сцены на диване. И героиня Ершовой, несмотря на возраст, энергична, остроумна, даже временами экстравагантна. <…> Ершова целиком в своей Мадлен. <…> эта роль стала закономерным продолжением ее последних работ. Таких, как «Яблочная леди», например. <…> Лучшие из артистов, наделенные от природы особым магнетизмом, завораживают зрителей одним своим появлением на сцене. Ершова, безусловно, принадлежит к таким актерам. Она, как Стрепетова, играет не столько текст, сколько жизнь.

(Хмельницкий Ю. Четыре четверти с изюмом / Ю. Хмельницкий // Сам. обозрение.- 2000.- 6 марта)

Сильные чувства: горе, отчаяние, открытое их проявление – крик и истерика – можно сказать, несвойственны, неинтересны Ершовой. Она убеждает и увлекает зрителя, когда за первым планом реплики, ситуации угадывается другой план.

(Идельсон О. Мадлен и Моисей / О. Идельсон // Сам. известия.- 2000.- 14 марта)

Один из ярких эпизодов спектакля – сцена с участием несравненной Веры Ершовой, само появление которой на сцене – творческий подвиг.

(Иванов В. Цена иллюзии / В. Иванов // Сам. известия.- 2005.- 27 декабря)